начало первого дня круга тишины.
сегодня тот день, когда владыки перестают говорить со своими жалкими слугами, недостойными даже в своих нечестивых мыслях видеть то величие, что олицетворяют собой рэн-хара.
во время круга тишины, рэн-хара перестают доносить до своих недостойных слуг, амал-аш, свою волю и тогда демоны должны приносить самые великие жертвы, дабы вернуть себе благосклонность и прощение владык.
но если же жрецы по окончанию круга тишины так и не могут услышать глас рэн-хара, то тогда недостойный жрец должен быть ввергнут в изначальное пламя и предстать пред взорами рэн.
тогда он либо получит прощение и новую жизнь, или же он будет проклят и, вечно будет жить среди своих собратьев, став одним из кхаш.
нет для амал-аш наказания страшнее, чем вечное проклятие кхаш. будучи величайшими, из великих, они теряют все. могущество, почтение, возможность слышать рэн-хара, все это покинет недостойного.
быть жалким рабом у тех, кого они почитали за скот не достойный слышать их речи…
жрец содрогнулся от страха от одной мысли об этом. нет… он никогда не прогневит своих повелителей и никогда они не отвернуться от своего преданного слуги.
служитель пламени опустился на колени пред алтарём и начал тихо возносить молитву своим владыкам, которые разгневались на своих жалких слуг и отвернулись от них, наказав недостойных своим молчанием.
он не громко шептал слова молитвы, в которой он возвеличивал рэн-хара, превозносил их мудрость и могущество…
- повелитель… - вдруг донёсся до жреца писклявый голос.
слова молитвы затихли… посох выпал из руки жреца, а сердце его сжалось в ужасе и отчаянье.
жалкий раб! он осквернил храм своим присутствием во время круга тишины!
очень медленно жрец поднялся на колени и развернулся к кхаш осмелившемуся вступить в храм хара.
рэн проклянут его… они проклянут весь город!
- ничтожный! – в ярости взревел жрец. – как ты осмелился, вступить в храм?!
в несколько мгновений он подошёл к бедному кхаш, что вжался в стену от ужаса, и вырвал сердце этого раба…
все потеряно.
окровавленное сердце этой ничтожной твари все ещё бьётся в его руке… но жрецу более не было дела ни до чего. храм был осквернён.